«От государств, как бы ни были они велики, - ничего не остается, исчезает,  будто туман власть. Остается только труд души…и сверкают души, как звезды на небе».

Звезда, что была ниспослана свыше, путник, что опередил свое время на столетия, луч, что по сей день освещает наш путь сквозь века, но для своих современников- вечный скиталец, чародей, преследуемый «преступник». И все же кто он?

Назовите его имя  врачу, и он назовет его величайшим  из врачей. Заговорите о нем с математиком, и тот расскажет о нем как  о величайшем математике.  Астроном назовет его своим учителем. Литератор - великим писателем и поэтом. Философы -великим мыслителем. Представители более 29 направлений признают в нем своего наставника. И кто ж из них будет прав? – Все!

Он обратиться  к нам,-будущему поколению сам,собственноручно изложив первые 30 лет своей автобиографии.  И не сочтите это за заносчивость. А скорее за мышление масштабы, которого многое предвидели, были  ведомы осознанным предназначением.

Звезда Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Хасан ибн Али ибн Сина загорелась  16 августа 980г. в селении Афшона неподалеку от Бухары.  ОтецАбдаллах- работник канцелярии при дворе Саманидов.Ситара- мать двух сыновей, старший из которых Хусейн, никогда не оправдает ее чаяний, так никогда  и  не став мужем и отцом.

Хусейн был  словно свеча, светившая не щадя себя в  попытках осветить тьму людского невежества.Он прожил всего 57 лет, сгорев слишком быстро. Его дней хватило  на создание более  450 трудов, из которых до нас дошли лишь 274.Впрочем, свет его свечи был бы столь же ярким если б  он оставил нам только одно его творение— «Канон врачебной науки», которое в Европе после появления печатного станка напечатали сразу вслед за Библией,бывшее главным пособием врачей всего мира с XII по XVII.

Свои уникальные  способности Ибн Сино  проявил рано. В 9 лет он становится «хафизом» -знатоком Корана. Существует история, связанная с этим периодом. Хусейн часто задавал учителю вопросы, на что тот неизменно отвечал: «Учи Коран. Там на все есть ответы». Однажды Хусейн заявил учителю: «Я выучил весь Коран. Теперь я могу задать свои вопросы?»

 В 12 лет Хусейн заинтересовался медициной, благодаря врачу и философу, а в будущем другу сердца Абу Салаху ал-Масихи. Именно Масихи  разъяснил Ибн Сине главный  принцип Гиппократа: «Врач, знающий только медицину, не знает медицины. Надо еще любить человека».

Авиценна не оканчивал специализированных академий, но уже к семнадцати годам, однажды излечив бухарского эмира Нуха, становится его личным врачом и  получает право пользоваться знаменитой дворцовой библиотекой Саманидов. В этом же возрасте, благодаря возросшей славе в ученных кругах 18 летний юноша начинает переписку с крупнейшими учеными Востока, в том числе с Бируни. Подобное внимание вызовет откровенную зависть  у многих. А он ответит: «Разве виноват конь, стрелою промчавшийся мимо осла, что Бог дал ему быстрые ноги?»

Возможно, именно эта прямолинейность в будущем станет   причинной  разлада в дружеской  привязанности Бируни и ибн Сины.  И тем не менее, до конца своих дней,  Бируни всю жизнь проведя  в плену Махмуда Газневи, с восхищением будет наблюдать за работами беспощадного в своей правоте молодого ученного и друга...все же.

В 999 г. умирает отец — Абдаллах ибн Хасан. А в 1002 Бухара, а вместе с ней династия Саманидов окончательно падет перед натиском тюрков во главе с Махмудом Газневи. Большинство ученных перебираются ко двору правителей Хорезма. Ибн Сино  последует за ними, но не сразу. Ведь в городе осталось столько трупов, которые нужно обследовать.

Возможно, не только  врачебные исследования  задержали его в Бухаре, но и та, чье имя Сауд. Быть может, влюбленные пытались оттянуть момент его отъезда, быть может, прощались  всего  лишь на время и мечтали о будущем. А в том будущем, где не суждено было сбыться их мечтам  поседевший  Хусейн будетчасто вспоминать о своей любимой.

«Три вещи помогают человеку- пишет он, - удар судьбы, высокая одухотворенная любовь и правильно выбранный учитель».

Зная о глубокой несчастной любви ученного можно по-другому взглянуть на  свидетельство Абу Убайд Джузджани, его верного сподвижника и друга, дописавшего при жизни его автобиографию, где он  упомянул: «Шейх был крепок здоровьем. Из всех его страстей любовная страсть была наиболее сильной и преобладающей, и он часто предавался ей…». Отдавать себя по чуть-чуть многим для Сино было верным признаком того, что всецело свое сердце отдано давно одной. В дальнейшем у шейха, именно  этот титул использовался в обращении к нему, как к знатоку религии и философии, просто не было возможности связать себя надолго с одним человеком, ведь как только он покинул Бухару, начались его скитания длиною в жизнь.

В Хорезме Хусейн получает приказ от Махмуда Газневи явится к  его двору.  Перед его волей уже смирились Бируни и Фирдоуси. Но для Сино был важен не обещанный  покой в золотой клетке, а свобода!Кто-то скажет:«это непослушание превратит    его жизнь в ад». А он ответит, что ад в другом.

«Бессмертие человека и рай – в его духовности. Ад – отсутствие ее в человеке. Самые страшные муки – это когда человек пробудившись, начинает понимать свое несовершенство.»

Пожалуй, этими словами он предвидел конец самого Махмуда Газневи. Он умер  в 1030г.  от удушья. На смертном одре он просил приближенного:

- Не молчи. Страшно …

 Приближенный Насир Хусров спросил:

 -  Как ты смотришь на положение людей в мире?

 - Они прощены, - помолчав, ответил Махмуд, - если бы не мое присутствие среди них…

И Хусров опустил голову. Он знал эти слова. Их сказал Фудайл – знаменитый разбойник, убивавший  и детей, но раскаявшись, стал великим суфием.

Но до этого момента далеко. А пока Ибн Сино покидает Хорезм и впереди города Ниса, Тус, Гурган, Рей, Нишапур,Хамадан,Исфахан и новые испытания, предательства и даже тюремное заключение. К каждому правителю города Махмуд отправляет требование выдать беглеца. Хусейну сложно оставаться незаметным где  бы он не находился к нему приходит слава хакамибузурга (великий исцелитель), раиса (мудрый визирь), худжатулхакка (авторитет истины),  шараф-уль-мулька (гордость страны).

Но даже в самые  опасные  периоды для него Сино находил способы  помогать, не выдавая себя. Он начинает отправлять в народ безымянные стихи, где давал четкие рекомендации по сохранению своего здоровья.

В чистом воздухе паря, ядовитых змей, как мух,

Уксуса, нашатыря убивал великий дух.

Если раджи взять мискаль и мискаль нашатыря,

А потом перемешать, то, как сказано, не зря,

Осушивший эту смесь ощутит блаженства час,

 И спасти она должна от любой отравы нас.

А другой стих  например, об обязательном питье кипяченной воды, о передаче болезни через воздух и воду. И эти гениальные догадки о микробах были высказаны за 800 лет до Л.Пастера.Свое стремление  не быть равнодушным Ибн Сино  называл пороком.

«Порок приносит страдания лишь той душе, которая одержима страстью к совершенству… Невежды стоят в стороне от этой муки».

Множество  историй сложено людьми о нечеловеческой интуиции  и остроте ума шейха. Порой они кажутся преувеличенными, но они не безосновательны. Благодаря его дару возвышаться над обстоятельствами, эго и эмоциями, позволяя прежде всего,говорить мудрости и осознанности, его  желали видеть своим советником правители всех городов, в которых он искал убежище. Вот  пару подлинных историй.

Правительница Рейя Сайида, взяв под свое покровительство великого ученного, обрекла на себя немилость Махмуда.Сайида была женщина «целомудренная и праведная»,  происходила из царского рода дейлемитов. Махмуд, чтобы заполучить Сино  послал ей письмо: «Нужно, чтобы ты ввела хутбу и чеканила монеты на мое имя, а если не сделаешь это, то я возьму Рей». Словами Ибн Сино Сайида ответила: «Пока был жив муж, я опасалась, как бы ты и вправду не напал на Рей. Но когда он умер, эта забота ушла из моего сердца. Я сказала: «Султан Махмуд – царь разумный. Знает, что не годится идти войной на женщину. Если ты придешь, видит Бог, я в бегство не обращусь, разобью тебя и по всему миру разошлю гонцов, что я разбила Махмуда, который ранее разбил сто царей! Если же ты меня разобьешь скажут: «Махмуд разбил женщину».После такого ответа Махмуд отступил.

А вот еще история, произошедшая с шейхом, будучи  визирем приШамс ал-давля в Хамадане. Тюрки во главе с Масудом  взяли в плен сестру Ала ад-давли.

- Спаси мою честь! – просит он  в отчаяниеИбн Сину.

Ибн Сино пишет: «Масуд, если ты женишься на этой женщине, которая равна тебе по рождению, Ала ад-давля передаст тебе власть». Масуд женился, но Ала ад-давля продолжает воевать. Тогда Масуд прислал посла с условием прочитать письмо перед Ибн Синой, что отдает сестру исфаханского эмира на поругание солдатам. Ибн Сина пишет: «Хотя эта женщина и сестра Ала ад-давли, но теперь она – твоя жена, и даже если ты дашь ей развод, она останется твоей разведенной женой. Ревновать же подобает мужьям, а не братьям!».Масуд с почестями возвращает сестру.

Профессионализм, основанный на не доверии к самому себе, на чуткости, сравнимой с отношениями между пыльцой  и ветром,  на безграничной любви к истине дали Хусейну возможность быть впереди не только в понимании сути человеческих слабостей, но и в медицине.

Для того чтобы понимать как  далеко ушел  Ибн Сино от времени в котором он жил, приведем пример.  В Европе в XVI веке, то есть через 500 лет после Ибн Сины, в медицинских университетах логически обосновывали применение мака при лечении головных болей на том только основании, что головка мака… круглая, как и голова человека.

Ибн Сино  первый в истории медицины дал свою теорию зрения, оставив тонко разработанную глазную хирургию.

Ибн Сина первый в истории медицины дал точное классическое описание менингита. Американский невропатолог Кэмпстон сказал: «Вряд ли в наше время к этому описанию можно прибавить что-нибудь новое».

Описание у Ибн Сина плеврита, воспаление легких, астмы, туберкулеза так точно, что даже появление рентгена не внесло в него изменений.

Ибн Сина первый в истории медицины описал причину болезни и способы заражения  считавшейся в Европе до XIX века самой загадочной – бешенства. Только в 1804 году Цинке экспериментально доказал заразительность слюны больного. Одним из лучших лекарств от бешенства Ибн Сина считал питье, приготовленное из печени бешеной собаки. Лишь через много столетий это получило подтверждение,  - прививка!

Ибн Сина первый в истории медицины высказал предположение о заразности чумы, а также указал на переносчиков возбудителя заболевания – крыс. В Европе об участии крыс в распространении чумы сказал Иерсек в 1894 г.

Ибн Сина первый в истории медицины применил пальпацию печени и перкуссию (постукивание) при установлении диагноза.В Европе это впервые применил Л.Ауэнбруггер в XIX веке.

Ибн Сина же придумал щипцы и петлю для извлечения ребенка из чрева матери при родах.

Его способы вправления переломов костей действенны и по сей день и носят в большинстве случаев название «способ Авиценны».

Наблюдательность Ибн Сины-диагноста потрясающа. Вот уж поистине – подложи ему листок бумаги под сиденье, он скажет: «Или потолок стал ниже, или пол свыше!» Ибн Сина различал 15 видов боли, 48 видов пульса по десяти параметрам, 26 видов дыхания, 9 вкусовых признаков лекарств, 22 цвета мочи.

И  это только несколько примеров, подтверждающие эпохальность, сделанных  Авиценной открытий как ученного-врача.

Нашему сознанию сложно  осмыслить  вероятность изучения мира во всех его проявления. Ведь одной жизни нам едва хватает  для  достижений только  в одной сфере. А каково это когда  ты сам есть ответ, искатель и источник?

Всё в мире покроется пылью забвения!

Лишь двое не знают ни смерти, ни тленья:

Лишь дело героя да речь мудреца

Столетья пройдут, не изведав конца.

И солнце, и бури — всё выдержит смело

Высокое слово и доброе дело…

Ибн Сино  астроном проведет 8 лет в построенной им в Исфахане обсерватории, не предполагая завещает свои труды сначала О.Хайяму, а потом Улугбеку.Байхаки друг и сподвижник ученного напишет:  «Шейх установил такие приборы для астрономических наблюдений, каких никто до него не изобретал».

Ибн Сино музыкант — тонкий ценитель и знаток музыки станет  изобретателем популярного в Средней Азии струнно-смычкового музыкального инструмента — гиджака.

Ибн Сина поэт подарил миру прекраснейшие стихи  и создал новый литературный жанр, написав «Хайй ибн Якзан» во время своего тюремного заключения. Влияние нового жанра философской новеллы, притчи, поэмы ощутимо в «Божественной комедии» Данте, в поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», в живописи Брейгеля и Босха.

Ибн Сино химик устранил путаницу, бывшую до него. И включил химию в состав естественных наук, потому что химия изучает «природу», - говорил он в XI (!) веке, - а не «мистику».

Сино психотерапевт даст основу  для таких наук, как нейрохирургия, неврология, психология, психиатрия.

Сино фармацевт в совершенстве владел 1200 лекарствами минерального происхождения и 1400 – растительного. Многими из  них мы пользуемся до сих пор.

А теперь закройте глаза представьте себя  ранним летним утром у себя в саду, где над головой свисают гроздья винограда. Сорвите одну ягоду и насладитесь сочным вкусом «хусайни» известного в Узбекистане сорта винограда, выведенного Ибн Синой.

Несмотря на все достижения великого ученного самые интересные открытия его ждали на пути самопознания. Вопросы, которые терзают каждое человеческое поколение, каждое духовное сердце, задавал себе и он. В чем смысл жизни? В чем главная слабость и сила индивида? Ответы Сины были глубокими, отражающими свет, но  воспользоваться во благо себе ими смогут  лишь  ищущие, познающие, желающие верить.

Земную жизнь он рассматривал как путешествие. От материального разума к нематериальному.Ибн Сино был  одним из сторонников  теории эманации- истечения мира от Бога, от нематериальных субстанций к материальным, где постепенное утяжеление материи – есть ни что иное, как предугадывание эволюционного характера становления мира. Проще говоря, это значит, что начало было дано Создателем в совершенстве, затем дальнейшее  развитие  живого и не живого эволюционировало, становясь результатом нашей с вами ответственности.

К четырем первоначалам мира: вода, огонь, воздух, земля – Ибн Сина прибавляет… человеческий разум, который может влиять на мир.

«Человек не вечен, но лучшие результаты деятельности его разума, вливаясь в общий поток духовных благ, превращаются в вечность. Выработанные им лучшие нравственные и интеллектуальные качества, мечты, идеалы подхватываются последующими поколениями и вдохновляют их на подвиги, на борьбу за счастливую жизнь. И все хорошее, что остается после каждого человека, каждого поколения, является их счастьем, их вкладом в дальнейшее усовершенствование общечеловеческой культуры, в борьбу за общечеловеческое счастье. Труд ни одной души не пропадет».

В современном обществе  науку и веру разделяют.  «Наука не подтверждает существование души», пусть скажет неверующий, а  ученный Хусейн Ибн Сино ответит ему:

                                                              Каждый образ и каждый исчезнувший след

В усыпальницу Времени лягут на тысячи лет.

И на круги свои наши годы когда возвратятся,

Сохраненное бережно явит всевышний на свет…

Существование души Сино воспринимал как абсолютную данность. А раз есть душа,значит,  наша жизнь не   ограничивается только нашим телом, нашим  социальным «Я» или кажущихся  неизбежными жизненными условиями.  Труд души - работа человека над своими лучшими качествами, вот что  главное. «Дух, - говорит Авиценна, - это труд ума и души, - единственная ценность, ради которой нужно и стоит жить. После гибели тела ЭТО не погибает, а продолжает существовать вечно». Дух – это сопричастность человеческого разума к Деятельному разуму –Абсолюту.

 Значимость наших мыслей о самих себе и  о мире он широко демонстрировал, уделяя большое внимание психологическим факторам в лечение болезней. Своим пациентам он говорил: «Нас трое: я, ты и твоя болезнь. Чью сторону ты примешь, тот и победит».

«В ком воля есть и сильный дух, тот победит любой недуг.

Болезнь отступит перед гордым, перед бесстрашным, непокорным…»

В трактате Ибн Сины «О Любви» он представляет стройную картину мира через теофанию- проявление Бога через Любовь.«Любовь – тоже одно из проявлений Бога, то есть Вечности.» Любовь к красоте, «красота» в данном контексте как путь самосовершенствования, стремление к созидательному поднимает человека  до единения с Богом.

Хусейн любил жизнь. «Земная жизнь, земная любовь так прекрасны, так трудно вырваться из их объятий!» Он любил ее по настоящему, принимая жизнь такой, какая она есть без упреков и недовольств, не сетуя на свою  участь. Подумайте, а ведь  он ни разу в своей биографии не упомянул о Махмуде, будто и не было человека, преследовавшего его всю  жизнь.

Сино мечтал  о мире, «где  идеальным концом будет чисто внутреннее страдание, когда отпадут такие его причины, как голод, войны, болезни и невежество, - останутся страдания совести, художественного и научного творчества, любви. Суть культурного процесса, писал он,– в постоянно увеличивающемся уничтожении объективного источника страдания.»

Сино осознавал, принимал и не боялся…..  не боялся даже смерти. «Смерть – это когда гримасу страдания тяжелой надрывной земной жизни стирает с посиневших губ улыбка отдохновения. Оказывается, и страдания наши – всего лишь паутинка, которая с последним вздохом улетает в Космос и навечно остается там, зацепившись за какую-нибудь звезду.»

Этими строками Сино видимо предвидел и свои предсмертные страдания. Он заболел в 1034 году куланджем (кишечные колики). Но и больного Ибн Сину Ала ад-давля таскал за собой, по походам. Хусейн продолжает работать сидя в седле, сгорбившись, он пишет  страницу за страницей 20-томной работы «Книга справедливости».

Смерть Авиценны окутана легендами.Возможно, потому что способности, таких как Сино, всегда вызывали у людей непонимание и даже страх. А все чего боятся, они наделяют мистическими характеристиками. Одна из легенд рассказывает о том как шейх, открыв способ бессмертия наказал своему ученику, после его смерти совершить 40  шагов, используя оставленные им снадобья, тем самым оживив его. Но,увы, ученик не запомнил последовательность. А намек на правду в этом домысле состоит в том, что на самом деле пару лет  с момента болезни Сино  сам себя выхаживал и казалось, шел на поправку. Но однажды доверив приготовления необходимого ему лекарства врачу эмира, который  увеличил дозу составляющих ингредиентов, он почувствовал резкое ухудшение. В этот раз надежды на спасение уже не было.

Еще один домысел гласит о том, что Сино злоупотреблял опиумом, что и привело его к смерти. Эта версия вызывает только лишь усмешку. Сино использовал опиум при сложных недугах. И возможно повинен в раскрытии перед людьми его пьянящих качеств. Но  своей жизнью он доказал, что душа его и тело  были всегда свободны от физических и духовных оков.

18 июня 1037 г. первую пятницу месяца рамазана «Ибн Сина омылся, - рассказывает Джузджани, - покаялся, раздал оставшееся имущество беднякам, исправил свои прегрешения перед теми, кого обидел, отпустил на волю рабов» и представился...

Незадолго  до смерти он напишет письмо? «Кому?»- спросите вы. -Богу. Да, да вы не ослышались. «О аллах! Нет у тебя товарища, к которому я мог бы обратиться с просьбой. Нет у тебя везиря, которому я мог бы дать взятку…»  «Да, грешил я много. Большей частью осознанно. Но во всем следовал тебе!».Возможно, письмо  это предназначалось вовсе и не Богу, а нам с вами. Возможно, так Сино оставил нам с вами назидание- к каким поступкам мы бы себя не приводили, никогда не забывали спасать в себе Человека, осознающего свою ответственность перед собой, людьми и Всевышним…

P.S.: В этой статье не удалось рассказать о Сине - генетике, изобретателе, механике, физике, лингвисте….но, возможно, удалось подвигнуть вас к этому.

18 мая 1048 года, когда Солнце и Меркурий были в третьем градусе Близнецов в семье зажиточного ремесленника - палаточника Ибрагима  после двух  мертворожденных  чад раздался долгожданный  плач ребенка. Возможно, это будут первыми и последними слезами великого Гияс ад-Дина Абу-аль-Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури. Озвучив  всего лишь имя можно было бы и закончить биографию Гияс ад-дина –почетное прозвище « помощник веры», Абу-аль-Фатх – отец Фатха, Омар ибн Ибрахим –Омар сын Ибрагима, Хайям- палаточный мастер (еще одна трактовка стихотворец), если не был бы  он одной из самых ярких и загадочных звезд на человеческом  небосводе.

Если кому-то требуются доказательства о яркости и величии Хайяма, то вы начнете их получать сейчас. Только давайте сразу договоримся,  вы читаете статью не о Хайяме поэте, помешанным на усладе вина и дивных дев. Хотя в чем вас винить? Выйти на улицу и спросить, ну, хотя бы у первых 20  прохожих, кто такой Омар Хайям. Можете не сомневаться, ответ будет один: поэт. О Хайяме поэте мир узнал благодаря Э.Фицжеральту  в  его сочинении «Рубайат  Омар Хайяма» в 1859 г. Роковая историческая ошибка – Хайям - величайший математик и  ученный канул в песках времени. В 1897-1903 гг. года в «Энциклопедическом  словаре» под редакцией  К.К.Арсеньева Омар Хайям предстает как два разных человека  поэт и математик, жившие в одно время. Только ли поэт и математик? – Безусловно, нет! Математик, астроном, физик, поэт, целитель, фармацевт, просвещенный ум, одаренный талантами и один из первых просветителей современной психологии и наук о духовном саморазвитии. Да, именно  так родоначальник психологии. Но об этом чуть позже.

Часто  имя Омар Хайяма  связывают со Средней Азией. И надо признать не безосновательно. Хотя появился на свет он в Нишапуре в Хорасане (совр. Иран) и большую часть жизни провел там, но реализовать полноценно свое призвание он смог именно в Маверанахре. Причина по которой 19 летний гений Хайям оказался в Самарканде до конца не известна, впрочем как и многое другое в его жизни. Одна из  наиболее достоверных версий это  религиозные распри. Установление  ханифитского мазхаба единственно верного в государстве  Сельджукидов подвергло преследованиям   последователей шафиитского мазхаба, религиозных направлений  мутаккалимов и мутазилитов к которым и причислили Хайяма. Был ли он яростным последователем одного из этих религиозных направлений мы не можем утверждать. Но абсолютно уверена, что  пытливый  ум  молодого ученного открыто проявлял к ним интерес. Достаточная ли это причина для гонения в то время?-Полагаю да.

Возможно, окружающих вводили в заблуждения стихи Хайяма. Но  если судить о нем, основываясь на его рубаи, то можно домыслить  о нем многое. В своих стихах  один день он был захидом, другой суфием и быть может кем –то  еще.

Освободись,  о сердце, от плена чувств земных,

От радостей любовных, от горестей пустых.

Иди к захидам, сердце, присядь на их порог…

         И ты, быть может,  станешь святым среди святых

Рубаи были его способом размышлений вслух, ответом, а быть может вопросом на то что  окружало, всплеском эмоций и порой, возможно необдуманных, но до чего ж красивых. Они стали специфическим средством выражения его мятущегося парадоксального духа. Вероятно, только поэтические строки, как и музыка, способны выразить достаточно полное звучание струн творческого человеческого духа. И даже если кого-то его четыре строчки возмущали, они  оказываются настолько емкими, что каждое поколение миллионов читателей на нашей планете находят в них свои мысли и чувства.  

И вот он  в Самарканде с рекомендацией к его первому покровителю кадию (судья) города Абу Тахиру - известному теологу шафиитского толка. Самарканд с богатыми библиотеками, покровительством светлых умов и достойным содержанием стали благодатной почвой и возможно единственным периодом в жизни Хайяма когда он был тем кем хотел быть - свободным ученным. Именно в Самарканде и чуть позже в Бухаре  он создал свои фундаментальные математические трактаты. Чтобы понимать о каком уровне научных исследований идет речь, отмечу лишь немногое. Хайям первый из математиков в мире заложил основы неевклидовой геометрии, впоследствии доработанной Н.И.Лобачевским. Хайям, впервые в истории математики, доказывает, что уравнения третьей степени не могут быть решены при помощи циркуля и линейки. Позже его открытия повторят Р. Декарт и П.Л.Венцель. Тот, кто не сведущ  в этих поприщах, эти результаты ни о чем не скажут. Но еще не один  ученный в мире до и после  сокрушенно повторит слова своего коллеги доктора физико-математических наук СССР А.П.Юшкевича: «Можно жалеть, что труды Хайяма остались неизвестны европейской математике XV-XVI веков. События сложились по-иному, и европейским ученым пришлось немало потрудиться, чтобы заново пройти тот путь, начало которому положил задолго до них великий восточный  математик».

Спустя время по повелению тогдашнего правителя Караханидского государства Шамс аль-Мулька Омар Хайям переезжает в Бухару. Историк аль-Бейхаки писал, что «…бухарский хакан Шамс аль-Мульк крайне возвеличивал его..». Шамс аль-Мульк стал первым правителем среди тех, кто ощутит на себе власть магнетической личности Хайяма. В Бухаре Омар Хайям прожил до начала 1074 года. В целом почти восемь лет провел он в Мавераннахре.

Слава одаренного ученного уходила  далеко за пределы Маверанаха и она вела его ко двору Малик шаха в Исфахан. Прежде чем  мы дальше последуем за Хайямом давайте спросим себя, а нужна ли была эта слава ученному, признание тех, кто каждый день был участником дворцовых интриг, кто был честолюбив и страстно желал  власти, хоть какой, хоть на один день и готов был ради нее на все. Полагаю, для Хайяма присутствие и участие в дворцовой жизни было вроде дани, которую он вынужден был платить за то, чтобы иметь средства работать, изучать и удовлетворять запросы своего ненасытного ума. Кабалы, которые он вынужден был на себя одеть. Может  это и привлекало сильных мира сего в нем – отсутствие желания  пойти на все, чтоб оторвать себе место под солнцем царской милости и урвать себе кусок посытнее. Они видели в Хайяме личность, которая не стиралась в их присутствии. А видели ли они, что они пупы земли лишь инструмент для изучения того, чего не ведают в руках  одержимого ученного?

В марте 1074 г. Хайям прощается с Бухарой. Позже где-то он напишет: «Ты оставляешь здесь самого себя, а может быть, только часть себя… нет, всего, целиком, того, каким ты был здесь и каким не был бы нигде в другом месте».

В Исфахане  его встречает Ришелье сельджукского государства  великий визирь Низам аль-Мульк. Эпитет великий был добавлен не для красоты слов, а поскольку таланты искусного государственного деятеля, символа своей эпохи заслуживают  рассмотрения его личности в отдельном материале. В Низам аль-Мульке Хайям увидел единомышленника. Могущественный друг, будучи в первую очередь искусным политиком приставил Хайяма надимом  к молодому эмиру. Надим – полудруг, участвующий во всех развлечениях государя,  полувельможа, все видящий, способный анализировать и  давать  «нужные советы».

Смею предположить, Омара раздражал бестолковый гогочущий шум многочисленной свиты молодого султана, отвлекающий от столь важных для него дел. Компенсировать эту нелегкую участь  надима Хайяму помогла работа в Исфаханской обсерватории. Позже именно разработки Хайяма и Ибн Сины (вы думали он только врачеватель?) станут для  выдающегося астронома Мирзо Улугбека  базой для его открытий.

Раньше понятия астролог и астроном не различались. Но не для Хайяма. Хайям-астроном, путем детальных расчетов создал календарь, точнее  григорианского, которым пользуются сейчас, на 7 секунд. Хайям астролог был вынужден заниматься созданием прогнозов для определения благополучных дат для походов королевской армии. Но к астрологии он относился как к делу, где больше важна интуиция.  

Хайям часто  сопровождал Малик-шаха  в его военных походах. И именно  вдали от дома возрастала его роль как придворного врача. Он называл себя учеником Сины и не расставался с  «Каноном врачебной науки». Кто знает, как повернулось бы русло истории, если б не спас он в одном из военных походов жизнь самому Малик шаху, а гораздо позже после его смерти жизнь его трем сыновьям, исцелив их от оспы. А быть может, стоило оказаться/показаться неспособным в своих врачебных навыках? Ведь столько бед потом ему принесут потомки Малик шаха. В борьбе за власть то один, то другой в зависимости от  того сторонник он или противник великого визиря Низам аль-Мулька будут высказывать к Хайяму, то благосклонность, то подвергать гонениям.  Хайям остается  совсем один в этот период. Без семьи, о ней почти ничего неизвестно. Сын Фатх по одной из версии умирает в младенчестве. Его детище Исфаханскую обсерваторию закрывают по приказу вдовы Малик шаха Туркан хатун, ненавидящей Хайяма лютой ненавистью. А жизнь единственного друга Низам аль-Мулька, унесет  одержимый «ассасин». Много вельмож тогда и возможно сам  отравленный Малик-шах стали жертвами одного из радикального исмаилитского ответвления, во главе которого стоял Мухаммад Саббах. Ассасины-убийцы не ведали страха, находясь постоянно в наркотическом опьянении,  они почти постоянно чувствовали рай, который им обещали в обмен на бездумное послушание. Хайяму приписывают крепкую дружбу с Саббахом. Но данное предположение  оказалось безосновательным.

Именно в этот сложный для себя период Хайям совершает паломничество в Мекку. И вот, пожалуй, мы подошли к самому болезненному вопросу «Был ли он циничным вероотступником?» и  «Попирал ли религиозные предписания?». И вот он ответ. Не только  вероотступником он не был,  но и вставку к имени «Гияс ад-дина» - помощник веры он получил благодаря своим глубоким  религиозным познаниям. 

 Хоть послушание я нарушал, господь,

Хоть пыль греха с лица я не стирал, господь,

Пощады все же жду: ведь я ни разу в жизни

Двойным единое не называл, господь. 

Рассказывают, что однажды имам Омар пришел к визирю Шихаб аль-Исламу Абд ар-Раззаку, сыну досточтимого богослова Абу-ль-Касима Абдаллаха ибн Али, племяннику Низами. У него был имам чтецов (Корана) Абу-ль-Хасан аль-Газзал. Они говорили о разночтении в каком-то стихе (Корана). Тогда Шихаб аль-Ислам сказал: «Обратимся к знающему», - и спросили об этом имама Омара. Тот указал виды различий в чтении и недостатки каждого из них упомянул противоречивые места и их недостатки, а затем предпочел один вид другим видам. Тогда имам чтецов Абу-ль-Хасан аль-Газзал сказал: «Да умножит Аллах подобных тебе среди ученых, сделай меня твоим слугой и будь благосклонен ко мне, ибо я не думаю, чтобы хоть один из чтецов в мире помнил бы это наизусть  и знал это, кроме одного мудреца».

«Ад и рай – в небесах», - утверждают ханжи.

Я, в себя заглянув, убедился во лжи:

Ад и рай – не круги во дворце мирозданья,

Ад и рай – это две половины души.

Кого ж и почему он тогда  так откровенно дразнит в своих четверостишиях, давая повод назвать себя вероотступником?  Для того чтоб понять это достаточно  узнать в какое время жил Хайям. Особенность ислама того периода заключалась в относительной терпимости к иудеям, христианам, зороатрийцам и одновременно в неутихающей ожесточенной, порой кровопролитной борьбе одних сект против других, одних мазхабов с другими. Последователи каждого направления претендовали на то, чтобы  стать единственно верным бескомпромиссным и часто жестоким судьей и критиком человеческих судеб. Хайям человек глубоко мыслящий и чувствующий бездумно и смело бросает вызов консервативным факихам,  ортодоксам сунны и врагам познания. В чеканных строках рубайята поэт-философ высказал во весь голос всю свою разящую иронию и едкий сарказм в отношении этих врагов свободомыслия, столпов невежества и  нетерпимости.

 О мудрец! Если тот или этот дурак

Называет рассветом полуночный мрак –

Притворись дураком и не спорь с дураками.

Каждый, кто не дурак, - вольнодумец и враг!

«Пьющий» для поэта стал символом освободившегося, думающего человека. Было бы в то время другое по силе оружие против религиозного бесчинства, Хайям использовал бы именно его. Какая еще красная тряпка для быка могла быть в руках такого незаурядного человека?

Нам с гуриями рай сулят на свете том

И чаши, полные пурпуровым вином.

Красавиц и вина бежать на свете этом

Разумно ль, если к ним мы все равно придем? 

Нет, Хайям не отрицает  Бога. Он постоянно разговаривает с ним. Разве мог он разговаривать с тем, чье существование не признавал?  Но разговор этот складывается несколько по иному, чем у других. Хайям желает познать его, но не наполовину, а целиком. И как человек, чье оружие - интеллект. Он пытается сначала использовать именно его.

          Несовместимых мы всегда полны желаний:

В одной руке бокал, другая – на Коране.

И так вот мы живем под сводом голубым,

                                                                    Полубезбожники и полумусульмане.

 Потеряв все в Исфахане, Хайям возвращается в свой родной город Нишапур, где проживет оставшиеся годы. Но и здесь его преследует осуждение и ненависть. Все громче на публичных религиозных диспутах его обвиняли в батынитской ереси, неуважении к шариату, неверии. Когда он проходил по улицам, многие с ненавистью сплевывали, порой кидали в него камни, раздавались открытые угрозы. Омар  игнорирует толпу…. Диалог с Всевышним  гложет ученного каждую секунду его жизни.

           Удивления достойны поступки творца!

Переполнены горечью наши сердца,

Мы уходим из этого мира, не зная

Ни начала, ни смысла его, ни конца.

Чем старше становится ученный, тем к большему смирению он приходит. Остаток жизни, проведенный в Нишапуре  становится  временем подведения  итогов насыщенной событиями, идеями, разочарованиями жизни,  размышлений о своей судьбе, своем конечном предназначении в этой жизни. Скорее всего, именно в этот период, между 1104 и 1110 годами, Омар Хайям пишет своего рода философское завещание – «Трактат о всеобщности существования».

В своей главной философской работе ученный прекращает попытки понять Абсолют разумом. «Только глубокая интуиция может достичь того вдохновения, которое удовлетворяет совершенную душу и с помощью которого она вкушает наслаждения высокого разума». Задача для совершенного человека заключается в том, чтобы быть свободным от мира вещей и подчинить телесную форму существования абсолютной.

 Так как вечных законов твой ум не постиг –

Волноваться смешно из-за мелких интриг,

Так как Бог в небесах неизменно велик –

Будь спокоен и весел, цени этот миг.

Хайям признает Абсолют – познаваем, но это познание – относительно, как и все остальное в этом мире. Человек может и должен познавать Абсолют, но при этом Аллах – Абсолют всегда будет оставаться загадкой для человека.

В свой диалог с Аллахом Хайям не допускает никого. Относительно нежелания иметь посредников в этом вопросе, его убеждения близки с суфийскими. Суфийские шейхи утверждали: «Истинная мечеть – это сердце мусульман», «Если хочешь найти Аллаха – ищи его в своем сердце», «Не смотри на луну через ее отражение в воде, а смотри в небо».

Как видите, Омар уделял большое внимание поиску Бога  внутри себя. Истинное понимание вещей, духовное самосовершенствование вот  путь по которому он шел к Всевышнему. Он считал истинное осознание, ценнее слепого следования предписаниям. А как еще мог понимать веру такой человек как Хайям. Только ответив лично на все вопросы, и даже придя к смирению перед Всевышним, он сделает это сам, как к результату его духовного пути, никем не навязанным.

Внутреннему миру человека Омар  уделяет постоянное внимание в своих философских трудах. Следуя ему, именно мышление человека в действительности определяет тот мир, который его окружает. Мир, который видит человек – это мир, существование которого «возможно только в воображении людей». Но это не просто некий воображаемый, чисто субъективный мир, а часть реального мира, срез его, который определяется мышлением человека.

   В мире временном, сущность которого – тлен,

Не сдавайся вещам несущественным в плен,

Сущим в мире считай только дух вездесущий,

Чуждый всяких вещественных перемен.

Вот мы и подошли к моему маленькому открытию Хайяма как просвещенного психоаналитика. Идеи тиражами, предлагаемые  самыми популярными бестселлерами о человеческой психологии и духовном самосовершенствовании, были  идеально раскрыты Хайямом. Сомневаюсь, что тогда  его размышления были поняты большинством. Но сейчас мы видим в его суждениях о том, что внешнее есть отражение лишь внутреннего один из главных столпов гармоничного существования. Все что с нами происходит есть результат лишь того, что мы думаем о себе и об этом мире.

      Жизни стыдно за тех, кто сидит и скорбит,

Кто не помнит утех, не прощает обид.

Пой, покуда у чанга не лопнули струны!

Пей, покуда об камень сосуд не разбит!

«Человек подобен Универсуму – он бесконечно противоречив и сложен, целостен и уникален, потенциально свободен и загадочен». Хайям заявляет, что внутренний мир человека имеет весь арсенал возможностей сделать свой мир таким, каким он хочет.

 Мы источник веселья – и скорби рудник,

Мы вместилище скверны – и чистый родник.

Человек, словно в зеркале мир, - многолик.

Он ничтожен – и он же безмерно велик!

Хайям приходит к выводу для  того чтобы суметь достичь душевной гармонии, нужно жить сегодняшним днем. Когда человек тоскует о прошлом, мечтает о будущем, он тратит время настоящего: в это время он не живет в полном смысле слова, он имитирует жизнь. Прошлое – не вернешь. Беспокоиться о будущем – бессмысленно, ведь реальная жизнь в настоящем – это более эффективная предпосылка созидания будущего.

 Словно ветер в степи, словно в речке вода,

День прошел – и назад не придет никогда.

Будем жить, о подруга моя, настоящим!

          Сожалеть о минувшем – не стоит труда.

Если единственное, что у тебя есть это этот миг, то твое счастье лежит к любви к этому мигу, к тому, что ты имеешь здесь и сейчас, отказавшись от воспоминаний и ожиданий.  

          Вот снова день исчез, как ветра легкий стон,

Из нашей жизни, друг, навеки выпал он.

Но я, покуда жив, тревожиться не стану

О дне, что отошел, и дне, что не рожден.

Важное место в системе мироощущения Хайяма занимает тема не просто настоящего, а тема именно мгновения, мига. Бесконечное время протекло до появления человека на свет. Бесконечное время протечет после его смерти. И по сравнению с вечностью в нашем трехмерном пространстве не только месяцы и годы, но даже и века не более чем мгновенье. Вся человеческая жизнь перед лицом вечности – это только мгновенье, но человек в одном миге может ощутить вечность. И для Хайяма это очень важный пункт: целостность мига, мгновения – это то же самое, что и целостность вечности.

 От веры к бунту – легкий миг один.

От правды к тайне – легкий миг один.

Испей полнее молодость и радость!

Дыханье жизни – легкий миг один. 

Хайям замечает, что трудность ощутить и насладиться жизнью лежит  в том, что своем каждодневном поведении, мышлении, чувствах человек постоянно стремится забыть  о том, что он смертен. Он в страхе бежит бессознательно от этой мысли. И возникает определенный парадокс: человек живет, действует, любит, мыслит так, будто он бессмертен. А ведь иллюзорная идея бессмертия рождает предательскую безответственность и неблагодарность в человеке. Люди с лихвой тратят свою жизнь на недовольство и обиды - ну и что, у них еще будет время все исправить, в затерянном «завтра» они успеют насладиться жизнью.  Они  подражают друг другу и не созидают себя – они же «бессмертны».

И если вы, имея на то право, упрекнете  Хайяма в игнорировании  присущих человеку слабостях и эмоциях. «Как же без них?», «Можно ли быть все время довольным?». Он вам ответит «Страдайте – не захлебываясь в горе и несчастьях; сомневайтесь – но не повторяясь; живите – но каждую минуту; мыслите – но только через себя и только по-своему; оставайтесь собой – даже падая в бездну вечности».

          Мне свят веселый смех иль пьяная истома,

         Другая вера мне иль ересь незнакома.

         Я спрашивал судьбу: «Кого же любишь ты?..»

         Она в ответ: «Сердца, где радость вечно дома». 

На 83 году жизнь Омар Хайям ушел к тому с кем так долго вел беседы, с кем спорил и в кого несмотря ни на что верил…

Аль-Бейхаки рассказывает в свой последний день жизни: «…Омар Хайям чистил зубы золотой зубочисткой и внимательно читал метафизику из книги «Исцеления» Ибн Сино. Когда он дошел до главы о едином и множественном, он положил  зубочистку между двумя листами и сказал: «Позови чистых, чтобы я составил завещание». Затем он поднялся, помолился и после не ел и не пил. Когда он окончил последнюю вечернюю молитву, он поклонился до земли и сказал, склонившись ниц: «О боже мой, ты знаешь, что я познал тебя по мере моей возможности. Прости меня, мое знание тебя – это мой путь к тебе. И умер».

Он почувствовал не только свою смерть, но  задолго до нее он где- то сказал: «Моя могила будет расположена в таком месте, где каждую весну северный ветер будет осыпать надо мной цветы». И какого было удивление  паломников приходивших к его могиле, когда, подходя ближе, они видели ее усыпанной белыми лепестками цветущего неподалеку миндаля.

К окончанию прочтения статьи  получилось ли у вас создать образ великого Хаяйма? У  меня до сих пор нет! Даже прочтя его автобиографии, его труды и рубаи для меня этот человек остался невероятно притягательной загадкой. Его называли то материалистом, то правоверным мусульманином, то суфием, то исмаилитом, то рационалистом, то атеистом. Но не одно заключение не увенчалось успехом. Невозможно повесить ярлык на человека-вселенную, на человека – звезду, чью яркость сложность измерить. Хайям предвидит догадки поколений, и как будто останавливая нас с вами в этих рассуждениях пишет: «Я есмь я. И болтайте себе, что хотите: Я останусь Хайямом. Воистину так!». Больше, пожалуй, мне нечего добавить пока…